Один из самых противоречивых персонажей русской истории предстает в новом свете в книге постоянного автора «ВПК» Сергея Брезкуна (литературный псевдоним – Кремлев) «Иван Грозный: царь, отвергнутый царизмом» (М., «Яуза», 2018). В ней ответы на многие вопросы, связанные с правлением этого монарха.

– Сергей Тарасович, почему Грозного нет на памятнике 1000-летию России, открытом в 1862 году в Новгороде Александром II?

– А с чего любить царя Ивана русским монархам? Его ценили и уважали только Петр I и Екатерина II, потому что сами были великими. После убийства знатью императора Павла власть в стране окончательно перешла к потомкам тех бояр, которым Иван Грозный рубил головы, и ведь за дело. А иначе великой России не было бы. Впрочем, Иван не столько головы рубил, сколько лишал княжат и бояр власти. Им хотелось в России таких порядков, как в соседней Польше. Там что ни пан, то и царь. В результате Польша развалилась, а России Грозный обеспечил прочный державный фундамент. Потомки предателей и не простили этого царю Ивану, поддакивая западной клевете на него.

– Разве Грозный не был тираном?

– Судите сами. В 1549-м, через два года после венчания на царство молодой Иван созвал первый в истории России Земский собор. Царю было тогда 19 лет. Иван в откровенной речи обрисовал мрачную картину внутреннего и внешнего положения России после 15 лет боярского правления. Он обвинял бояр, каялся сам, просил сословия примириться и обещал быть впредь судьей и защитой для народа. Название «Собор примирения» дано недаром.

Здесь можно говорить о переосмыслении идеи русского веча, хотя собор стал государственным органом, дотоле на Руси несуществовавшим. Он был выборным, важнейшие вопросы решал не формально, а в обсуждении и размышлении. Это видится как совет царя с обществом. Так можно ли говорить о правлении Ивана Грозного как о якобы тираническом? Иван созывал и второй Земский собор – уже после введения опричнины в 1566 году. И на нем заседали не только бояре, дворяне, приказные и церковные иерархи, но и торгово-промышленные верхи.

– Каковы были результаты советов царя с народом?

“Иван мог быть избран королем Польши и получить в придачу к шапке Мономаха корону Речи Посполитой”

– Присоединение Казанского ханства к России. Административные реформы с учреждением новых приказов. Издание нового «Судебника» – сборника законов. Военная реформа и учреждение стрелецкого войска. Основание Макарьевской ярмарки на Волге… «Стоглавый собор». Присоединение Чувашии и Башкирии. Установление политических и торговых связей с Англией и набор там специалистов. Московское строительство, в частности возведение Покровского собора (храма Василия Блаженного). Признание сибирским ханом вассальной зависимости от Москвы. Присоединение Астраханского ханства. Это краткий перечень далеко не всех основных событий государственной жизни Руси при Иване IV Васильевиче Грозном с 1547-го – года венчания на царство – до 1558-го. А сколько было впереди!

– Из перечисленного многое известно. А можно найти в эпохе Ивана Грозного такое, что удивило бы и ошеломило?

– Если внимательно изучить эпоху Ивана Грозного, окажется, что мы ее почти не знаем. Вам известно, например, что Иван мог быть избран королем Польши и получить в придачу к шапке Мономаха корону Речи Посполитой?

– Да, что-то новенькое.

– В 1573 году королем Польши был избран принц Генрих Валуа – сын французского короля Генриха II и Екатерины Медичи. Но это устраивало в Польше не всех, и там развернулась борьба партий. К тому же на польском троне француз просидел недолго. В 1574 году скончался его брат – король Карл IX, и Генрих попросту сбежал от поляков в Париж, чтобы короноваться во Франции под именем Генриха III. Польский трон оказался вакантным.

А в состав Великого княжества Литовского, связанного с Польшей унией, входило много исконных русских земель, были магнаты и шляхтичи русского происхождения. Иван, узнав о бегстве Генриха, стал раздумывать и рассчитывать: не предложить ли свою кандидатуру в польские короли? И шанс у него был. Дореволюционный российский историк, поляк по национальности Витольд Новодворский комментировал ситуацию так: «Расчеты Иоанна могли вполне оправдаться. Приверженцы его в Польше и Литве были весьма многочисленны. Волынь, Мазовия, Великая Польша, значительная часть Литвы и Украины желали видеть его на польском престоле, но аристократия светская и духовная, польская и литовская, всеми мерами противилась его избранию».

Еще до Генриха Валуа представитель влиятельнейшего в Речи Посполитой рода – магнат Николай-Христофор Радзивилл 15 июля 1572 года писал своему дяде – виленскому воеводе: «Боже сохрани, чтобы нами командовал московский колпак, и потому, ради бога, советую вам вовремя принять меры против московского посла». Как видим, магнаты были встревожены, а сам тон и факт письма Радзивилла доказывают, что опасаться им было чего – «московский колпак» мог-таки польскую корону получить. Это было бы хорошо не только для России, но и для Польши – в коронном союзе с русскими запросто решалось бы множество проблем. Против варианта Грозного ополчились могущественные силы во всей Европе, и в результате был избран враг России, ставленник иезуитов Стефан Баторий.

– Это тот, кто одержал победу над Иваном в Ливонской войне?

– Поражение Россия потерпела, но не от Батория.

– А от кого?

– Это вопрос настолько важный, что ответ оставлю под конец, а сейчас давайте немного об опричнине.

– Обычно опричника изображают как кровавого типа в черной одежде с мрачными символами: метлой и собачьей головой у седла...

– Так, да не так. Во-первых, опричник – понятие широкое. Были, например, опричные «гости» – купцы, без всяких причиндалов у пояса. Были опричные «чистые» администраторы и так далее. Опричнина – это не система террора, а новый порядок в тех регионах России, которые управлялись особым «двором». В отличие от старой «земщины» в «опричных» землях уничтожалось крупное вотчинное боярское землевладение. Историки зациклены на казнях элитарной кучки, но есть другая сторона того периода, которую условно можно назвать «строгановской». Нас уверяют, что Иван никому не доверял, не терпел ничьей самостоятельности. Но он без колебаний сам, по своей воле санкционировал создание на Урале торгово-промышленной империи Строгановых. Их владения к концу XVII века превышали территории современных Голландии, Бельгии и Дании, вместе взятых.

“Европа казнит специалистов всего лишь за желание поработать на Россию”

Иван IV смело шел на это потому, что был абсолютно уверен в преданности Строгановых, в их готовности поддержать царя всей своей мощью. И они не были исключением, одиночками, а олицетворяли целый социальный слой – активный, предприимчивый. И почти весь этот слой был сторонником внешней и внутренней политики Ивана. Поддерживали царя и «черные люди» городских посадов, да и крестьянство, хотя последнему, как всегда на Руси, приходилось горше всех.

Вряд ли Аникей, Семен, Григорий, Максим, Яков Строгановы много жалели о слетающих в Москве и Новгороде головах княжат, князей, бояр и провинившихся опричников. Строгановым было не до печали – государь Иван Васильевич пожаловал им все пустующие земли по обе стороны Уральского хребта, освободил от пошлин и от подсудности царским тиунам и наместникам, позволил иметь собственное войско и строить собственные крепости. Касимовский царевич Симеон Бекбулатович, формально поставленный Иваном во главе «всея Руси» с 1575 по 1576 год, был фигурой номинальной, а Строгановы обладали огромной реальной властью. И Грозный не боялся их, а поощрял. Эксцессы опричнины раздуты, а репрессии, каравшие противников власти, были тогда общей практикой во всех европейских государствах. Да и казней там было в разы больше, чем на Руси Ивана Грозного.

– Утверждают, что Грозный залил Россию кровью, обезлюдил Новгород…

– Обычная ложь. О черном антиивановском пиаре мы еще надеюсь, поговорим. А казни? В 1582 году, когда Ивану оставалось жить менее двух лет, он велел составить «Синодик» – список всех опальных, пострадавших за все время его царствования. Чтобы оценить достоверность «Синодика» как исторического источника, надо проникнуться психологией человека того времени. Не внести кого-то в сводный список жертв правления царя было для составителей намного опаснее, чем внести всех до единого. Упущение могло рассматриваться как желание навредить душе государя. Ведь ей предстояло за гробом ответить за все прегрешения перед Господом, у которого учеты велись абсолютно точно. Жертвы репрессий подсчитывались ревностно, ибо за всех убиенных надо было молиться, чтобы отмолить у Бога все грехи государя. Прав Руслан Скрынников, когда он рассматривает «Синодик» как наиболее надежный источник для определения масштабов репрессий и оценивает их на уровне четырех тысяч человек за много лет. Причем эта цифра скорее всего завышена. А о том, что католики только за Варфоломеевскую ночь при Карле IX перебили гугенотов раз в десять больше, говорилось уже не раз.

– Иван отгораживался от Европы или это тоже не так?

– Еще как не так! Например, царь Иван тщетно пытался выписать в Россию корабельных мастеров, Европа ему в этом отказывала. Там на все лады расписывали подозрительность русских, их стремление к изоляции. А на деле опередившая Россию в развитии Западная Европа блокировала возможность перенимать ее опыт. Не Россия изолировалась от Западной Европы, а Западная Европа изолировала от себя Россию. Иван хотел иметь дружественную Прибалтику, через которую можно было торговать и приглашать специалистов. А ливонские власти казнили тех, кто ехал в Россию.

– Прямо-таки казнили?

– Именно так. Мы ничего не поймем в эпохе Грозного, если не будем знать о «деле Шлитте». Это ключевой момент всего зрелого царствования Ивана Грозного. В главе III тома VIII «Истории государства Российского» Николай Карамзин писал: «К… великим намерениям Иоанна принадлежит и замысел его обогатить Россию плодами искусств чужеземных». А далее он сообщал, что в 1547 году юный царь познакомился с саксонцем Шлитте, говорил с ним об успехах художеств и наук в Германии, слушал, расспрашивал с любопытством. А потом предложил Шлитте «ехать от нас посланником в Немецкую землю, чтобы вывезти оттуда в Москву не только ремесленников, художников, лекарей, аптекарей, типографщиков, но и людей искусных в древних и новых языках…»

“Именно чудовищность лжи о русских была способна консолидировать европейцев против новых «сарматов»”

Согласно документам Датского государственного архива царь поручил Шлитте выписать в Москву «мастеров и докторов, которые умеют ходить за больными и лечить их, книжных людей, понимающих латинскую и немецкую грамоту, мастеров, умеющих изготовлять броню и панцири, горных мастеров, знающих методы обработки золотой, серебряной, оловянной и свинцовой руды, людей, которые умеют находить в воде жемчуг и драгоценные камни, золотых дел мастеров, ружейного мастера, мастера по отливке колоколов, строительных мастеров, умеющих возводить каменные и деревянные города, замки и церкви, полевых врачей, умеющих лечить свежие раны и сведущих в лекарствах, людей, умеющих привести воду в замок, и бумажных мастеров».

Шлитте сумел получить согласие императора Карла V на отправку в Россию более 300 человек. Специалисты должны были добираться до Москвы двумя группами. Однако группу во главе с самим Шлитте задержали в Любеке, посланника на десять лет посадили в тюрьму. Те, кто ехал через Ливонию, тоже на пять лет оказались в тюрьме. Один из «рекрутов» Шлитте – ремесленник Ганц пытался пробраться в Москву, был в Ливонии арестован и казнен. Вряд ли он единственный. А Шлитте только в 1557 году оборванный и постаревший, без денег, с долгами предстал перед Иваном. Что должен был думать и чувствовать русский царь, узнав, чем кончилась миссия его посланца за просвещением в Европу?

Сопоставим две даты: в 1557-м Шлитте появляется в Москве, а в 1558-м Иван IV начинает войну с Ливонским орденом. Это не случайное совпадение. Дело Шлитте окончательно открыло Ивану глаза на многое… Юный Иван – в 1547 году ему было всего 17 лет – направил Шлитте как своего эмиссара в Европу с важнейшей цивилизационной миссией. О результатах ее он десять лет осведомлен не был. И вот Иван – уже могучий государь – узнает, что просвещенная Европа гноит в тюрьмах европейских специалистов и даже казнит их всего лишь за желание поработать на Россию…

Ливонская война велась Россией не только за Балтику, за выход на морские торговые пути, но и за установление с Европой надежных цивилизационных связей, за свободный доступ к науке, технологиям, культуре.

– Выходит, не получилось?

– Как знать… Например, о голландском торговце и путешественнике Оливье (Оливере) Брюнеле и его службе у Строгановых, о русско-голландской и русско-французской торговле в эпоху Ивана Грозного можно снимать захватывающие сериалы. В 1565 году Брюнель как приказчик голландской компании Симонсена прибыл на корабле в Кольский залив и сошел на берег у Колы. Здесь его встретил знаменитый на севере преподобный Трифон Печенгский. Трифон пешком доходил до мыса Нордкап, поселился рядом с лопарями (финно-угорским народом. – В. М.), был не раз ими бит, но в итоге обрел среди них приверженцев, которых крестил. В 1536 году он поставил на реке Паз у самой границы с Норвегией, в 15 километрах от современного Киркенеса церковь во имя святых Бориса и Глеба. В то время это был самый северный православный храм. В 1556-м Трифон ходил в Москву к царю Ивану и вернулся в свою Кольскую обитель с богатыми дарами – церковной утварью, колоколами и грамотой на владение окрестными землями. Скончался он 15 декабря 1583 года, почти ста лет от роду.

Это подлинная картина эпохи Ивана Грозного: не опричные казни, а многотрудная, но деятельная и напряженная жизнь народа. Здесь находилось место всем, кто работал для России: и царю Ивану, и купцам Строгановым, и стрелецким головам, бравшим города и основывавшим новые… В полотно этой жизни вписывались русские мастеровые и рудознатцы, подвижник Трифон Печенгский и, пожалуйста, голландец Оливье Брюнель. Но эпоха Грозного облита грязью. И началось это прямо в реальном времени.

– Вы имеете в виду черный пиар против Грозного?

– Именно так. Уже при жизни Ивана он сам и страна стали объектом первой в истории акции черного антироссийского пиара. «Десятки» и «сотни тысяч» «невинно убиенных» «тираном» Грозным возникли в Европе XVI века в полном соответствии с принципами будущей геббельсовской пропаганды. Тогда Россия начала Ливонскую войну, она на первых порах шла успешно, и срочно понадобилось изобразить русских и лично Ивана исключительно зверями.

Именно чудовищность лжи о русских в Ливонии и в России была способна консолидировать европейцев против новых «сарматов». Польские «летучие листки», «труды» осевшего в Речи Посполитой наемника-итальянца Гваньини и ему подобных были рассчитаны не столько на ливонское население, сколько на «внутреннюю» Европу, прежде всего германскую. Жители Ливонии знали истинное положение вещей, то есть видели, что русские не ангелы без крыльев, но вариант лучший для эстонцев и латышей, чем немцы и поляки, и лучший для немцев, чем поляки. Зато в Европе еще не изгладились воспоминания о той панике и ожидании Страшного суда, когда надвигались полчища Батыя. И теперь европейцам жужжали в уши, что их поглотит московская «Сарматия». Началась антирусская пропагандистская кампания, задачей которой было подготовить общеевропейское единение против России. На польский престол посадили Стефана Батория. Для горячей войны у него еще не было ни сил, ни денег, но холодная психологическая уже шла.

– Итак, мы вернулись к Стефану Баторию.

– Да, и этим можно закончить. Считается, что после двадцати лет успехов в Ливонской войне Россия надорвалась, и усилившаяся Польша Стефана Батория на фоне продвижения на Русском Севере Швеции нанесла России поражение и принудила ее к тяжелому «мирному» договору.

– Разве это не соответствует действительности?

– Что касается договора – да, насчет остального – нет. И это, пожалуй, главное, что историки не поняли в эпохе Грозного. При чем здесь выкормыш иезуитов Стефан Баторий? Никаким великим королем он не был, просто марионетка Запада и Рима. И ему было поручено возглавить первую в истории общеевропейскую агрессию против России.

В третьем русском походе в армии Батория насчитывалось 47 тысяч воинов, из них 27 тысяч – опытнейшие профессионалы – немецкие и венгерские наемники. До 60 процентов (если не более) личного состава якобы польских войск Батория – иностранного происхождения. А деньги на это дали папа римский и европейские банкиры. В этом и заключался секрет успехов Батория. В первом и втором русском походе процент иностранных наемников был еще выше.

Во-первых, за первые две кампании произошла неизбежная убыль наемного профессионального контингента в ходе боевых действий, а опытных вояк никогда много не бывает. Во-вторых, к третьей кампании число желающих попытать счастья в русских краях уменьшилось – ландскнехты и прочие «солдаты удачи» умели оценить боевые качества противника, и за два «русских» похода многие поняли, что голову сложить намного проще, чем набить карманы жалованьем и награбленной добычей.

В неудачном исходе Ливонской войны историки винят Ивана, якобы истощившего страну. Однако все было сложнее… Россия Грозного по отношению к эпохам двух великих государей – Ивана III и Петра I занимала промежуточное положение. При Иване Грозном Россия с началом Ливонской войны становилась потенциально решающим фактором глобальной политики, но у нее не хватило сил, чтобы успешно справиться с диверсиями Европы, объединенной против России. А на завершающем этапе Ливонской войны это и произошло. Страна тогда впервые столкнулась с широко организованным заговором против нее. Его целью было не дать России Ивана IV перевести потенцию в реальность, не пустить Россию в Европу, а оставить ее в том невежестве, которое со времен Батыя стало русской платой за европейское знание и культуру. Это надо понимать, анализируя итоги Ливонской войны Ивана Грозного и его эпоху. Война не была в итоге удачной лично для него, однако ее геополитическая необходимость для России вне сомнений. В Ливонии – в той ее части, которая и исторически, и по своему географическому положению прилежала к Московскому государству, должно было прорубить окно в Европу. Однако после того как оно стало свершившимся фактом, было забито самой Западной Европой вопреки интересам взаимного мирного сотрудничества и развития.

Глупо, что мы в России по сей день не очень-то это поняли, соглашаясь с европейскими клеветами на царя Ивана и возводя на него напраслину уже отечественного производства.