Подарок от Пресвятой Богородицы.

Эта статья пролежала в столе полтора месяца. Сама история написания её была сопряжена с множеством каких-то препятствий, даже после существенного редактирования итогового варианта на сайте в закрытом режиме, текст непонятным образом исчез, так что мне пришлось вновь её переделывать. Спустя время я все-таки решил к ней вернуться. Почему, не знаю.

В предыдущей своей публикации «Милость Пресвятой Богородицы» я поведал некоторые автобиографические подробности своего давнего духовного пробуждения, если такое пафосное выражение будет уместным к обыденной, непафосной ситуации. В моем случае, на этом можно было бы и остановиться, ведь я никакой не избранный и особыми  божественными знаками или знамениями не отмечен. Однако, видимо что-то всколыхнулось, и память неожиданно обнажила одну любопытнейшую и хорошо забытую историю, родом из того самого периода, напрямую связанную, собственно, с Девой Марией, вернее  её проявлением  в моих тогдашних мытарствах. Я дал себе время обдумать, стоит ли представлять её на широкий читательский суд, и если стоит, то в каком виде. Меня терзали и терзают некие противоречия, во-первых, не хотелось бы показаться нескромным, а во-вторых, опасаюсь размыть акцент, ведь для лучшего понимания понадобится в первой части повествования вычертить детализацию моего жизненного положения, а оно совершенно не имеет отношения к духовности. Да и выглядит это сегодня, даже для меня, несколько неправдоподобно, поражаюсь, настолько я был в те годы фартовым.

Допускаю, что завершающие абзацы предыдущей статьи, экспромтом перешедшие в белый стих, для посредственного большинства оказались наверное смазанными и вильнувшими в сторону сектантства. Хорошо, сегодня я предложу иной рассказ, знакомую материалистам прозаичность, реалии с привкусом настоящего чуда. Для чего? Опять-таки, с единственной целью, и она будет озвучена в последней строке.

В общем, извиняюсь за подробности, но, так сказать, правила литературного стиля.

 ***

 

Это сегодня я обитаю в мире и относительном покое, а тогда события крутились в каком-то неистовом хаотическом водовороте, ежедневно пополняя жизненный опыт новыми конфликтными  ситуациями. Не спрашивайте как, но я оказался начальником безопасности в ресторане  японской кухни при довольно популярном в те годы ночном клубе на одной из центральных киевских улиц (нет на том месте давно ни клуба, ни ресторана). Один бардак сменился на другой. В то время моя личность, видимо, была «заточена» на успешное функционирование именно в этой взрывоопасной программе, ничего другого, по крайней мере, не рассматривалось. Да и как-то нужно было зарабатывать на жизнь. Уточню один момент, само понятие «ночной клуб» являлось для меня тогда как бы «домашним, родным», несколько лет прежде «мой коллектив единомышленников» (назову его так), «держал» практически своё заведение. Владелец появлялся редко, и мы - молодые, энергичные спортсмены, активно занимающиеся боевыми искусствами - были в нём полноправными хозяевами. В силу определенных  обстоятельств, а скорее по воле случая, со временем, негласно, я оказался тем,  кто отвечает в нем за «порядок», то есть «решает вопросы», поэтому, чего греха таить, большую часть свободного времени доводилось проводить в клубе. Все бы ничего, если бы это не длилось годами, и не впаяло в мое мировосприятие особое гнетущее  клеймо. От этого клейма запредельного гипертрофированного Эго я избавлялся в последствие долгие и долгие годы.

Ночная жизнь, не развлекательная, а «рабочая», сама по себе трудна, и даже несмотря на то, что многие втягиваются, иного выхода нет, с океанической периодичностью накатывают волны тяжелейшего психологического утомления, которое, снимается различными, не буду уточнять какими, средствами. Очень многие пошли ко дну, кстати, из-за этих средств, я же каким-то удивительным образом всегда умудрялся оставаться на плаву.

За предыдущие годы ночной жизни, у меня  выработался жесткий навык в разрешении абсолютно любых конфликтных проблем,  и  какое-то чрезмерно обостренное отношение к малейшим проявлениям беспорядков. Их настолько много было вокруг, что, вероятней всего, в его становлении напрямую принимал участие животный инстинкт самовыживания. Это похоже было на одержимость. Готовый вступить в любую секунду в противоборство с абсолютно любыми оппонентами, я внутренне превращался в зверя, почему-то отчаянно убежденного в своей неистовой правоте и непобедимости. Для меня сейчас это выглядит полнейшей загадкой, но за шесть лет, проведенных в ночной «движухе», я практически ни разу не проиграл, ни в словестных, ни в физических противостояниях, хотя если быть предельно откровенным, пару раз я все-таки "зевнул" и разок был "продавлен на базаре".

Любой конфликт легче пресечь, точнее срубить в робком начале, нежели затем разгребать его  кровавые последствия, с последующими завалами. По этой простой причине, наработанным секретом «решения проблем» без  ущерба для всех, было вовремя заметить, вклиниться или  вонзиться между пока еще спорщиками, а не уже дерущимися. Секрет этот требовал одного непреложного условия, крайне внимательного и постоянного наблюдения за всей площадью заведения. Поэтому с 10 вечера, когда начинал забиваться «коматозниками» (так  я называл многотысячную армию посетителей) клуб и до 6 утра,  я находился на ногах в основной части ресторана, меняя место дислокации от барной стойки к летней террасе на улице, соседствующей с входом в клуб, вместо того, чтобы закинув ноги на стол, сидеть в кресле небольшого кабинетика и присматривать за рестораном через камеры видеонаблюдения, ожидая, когда меня позовут. Около восьми  часов собранности и напряжения. Нет смысла описывать подробности, добавлю лишь, что жаркие ночи эти сильно укорачивали жизненные дни.

Утро после таких ночей никогда не бывало прекрасным, единственной целью его было поскорее прошмыгнуть сквозь плотный серый поток офисных служащих, добраться домой и завалиться до вечера спать. Однако в то пасмурное туманное утро, которое и является причиной самой истории, передо мной стояла задача прежде заехать  в Киево-Печерскую Лавру и купить подарок на день рождения другу, как сейчас помню, икону Иоанна-воина. Магазин-склад церковной утвари у Ближних пещер, открывался чуть позже, нежели  я  успел добраться к древним Лаврским стенам. Я прошел на пустынную в тот ранний час территорию  заповедника и вместо того, чтобы завалиться на лавочке, почему-то бродил вокруг центрального Успенского собора, не так давно отстроенного после долгих лет разрухи.

Не зря я описывал специфику рабочих ночей, теперь читателю будет понятней, насколько моя внешность, с хищным прищуром и покрасневшими белками глаз, а главное внутренняя бездонная пустота с чудовищной усталостью, легко считывались окружающими и являли собой своеобразный щит. Вот именно в таком откровенно отмороженном состоянии, я и застыл перед входом в огромный величественный храм с золотыми куполами, почему-то стоя к нему спиной и отуплено разглядывая фонарь с треснувшим стеклом.  

По всему видать, я изрядно задержался. Меня окликнул сзади чей-то голос. Он поинтересовался вроде бы, куда я смотрю.

- Фонарь, - безразлично ответил я, разворачиваясь.

Ко мне подходил невысокого роста мужчина, лет пятидесяти пяти, по-моему в очках, сквозь которые горел острый, оценивающий  и, как мне показалось, строгий  взгляд. Видимо, это был местный охранник или смотритель, в столь ранний час приглядывающий за территорией заповедника.

За первым вопросом и пристальным, сверлящим взглядом, последовали: «Кто я?», «Как зовут?», «Что здесь делаю?», и даже «Где живу?».

Признаюсь, я умел отвечать взглядом на взгляд, но - Лавра, святое место...  Да и легко мог закрыть ему любопытный рот, но вот до сих пор не пойму, отчего я тогда не защищался? С какой-то снисходительностью лишь выкроил на лице безразличную косую ухмылку и произносил односложные ответы.

Его хитрый ренгеновский взгляд не изменился даже тогда, когда вдруг позвучал иного рода вопрос:

- А здесь бывали? – спросил он, кивая на храм.

Успенский собор Киево-Печерской Лавры был восстановлен относительно недавно, и я даже не подозревал, что он бывает открыт для посещения. Возможно, в первые годы, его открывали посетителям лишь в дни больших православных праздников.

- Нет, - ответил я, - а разве он вообще бывает открыт?

Мужчина некоторое время постоял в молчании, и тут случалось нечто неожиданное, он  произнес невнятное слово, развернулся и направился к высоким главным воротам храма. Я молча в непонимании наблюдал картину, где он точно сказочник достал большой ключ, похожий на ключ Буратино, вставил в замочный проем, провернул и приоткрыл тяжелую дверь. Обернувшись ко мне, - в недоумении застывшим на прежнем месте, - он озвучил, наконец, дошедшее до моего сознания:

- Ну! Чего стоишь? – приглашал он в храм.

Я вопросительно указал пальцем сперва на себя, а потом на дверь, мол, мне? туда?

- Пошли…  

Удивление? Нет, ум тут же нарисовал коморку охранника, в которую меня примитивно заманивали, и я почему-то не стал этому противиться. Интересный мужичок, странный, помню, усмехнулся я про себя, совершенно не осознает степени моей готовности, защищенности от проявлений любого внешнего давления. Что он может мне сделать в священных стенах одного из главных храмов страны?! Мы прошли сквозь внешние, а затем и внутренние ворота, после чего до меня начало с опозданием докатываться, что он вовсе не охранник, он просто решил показать, поделиться красотой изнутри, великолепием  восстановленного храма, как просто Человек с Человеком. Помню, дух захватило при виде высоченного золотого иконостаса, я ошарашенно таращился вверх и во все стороны, мотал головой, это был особенный момент.

Он направил меня к каким-то мощам, вроде князя Владимира. Я сходил, вернулся.

- Нравится? – спрашивал он.

- Еще бы, - отвечал я, оттаивая, октрываясь, и уже с благодарностью.

Он что-то еще говорил, куда-то показывал, а потом велел подойти. Мы встали рядом, в самом центре Успенского собора Киево-Печерской Лавры, ранним утром, совершенно одни… и вдруг, неожиданно он начал громко читать молитву Всевышнему, устремляя её куда-то вперед-вверх. Память не сохранила слов, но помню, в ней присутствовала просьба за меня. Потрясение было подавляющим, я едва сдерживал слезы. Кто я такой, вообще? Откуда пришел? Из какого злачного бардака выполз? Чем жил? За что боролся? Ведь не было ни любви в моей жизни, ни праведности, лишь сплошная внешняя и внутренняя война за отстаивание позиций Эго. И вот потуплено стою в, как мне казалось тогда, святая святых, где мало кто вообще бывал, незаслуженно удостоенный прошения к самому Всевышнему.

Что может испытывать даже самый последний грешник в такие минуты?  Наверное, тотальное, пронзающее все естество раскаяние!

Я выходил за дверь вообще ничего не соображая, и пока он закрывал её, в порыве благодарности успел спросить:

- Спасибо большое. А как вас зовут хоть?

- Иван Иванович, - ответил он, и чуть погодя: - Или Сергей Сергеевич. Какая разница?

- А почему вы впустили меня?..  За что?

И как сейчас помню его слова:

- Я вообще никого сюда не впускаю, это первый раз, - ответил он. -  Не знаю… Я здесь не причем,  Пресвятую Богородицу благодари, это она тебе подарок сделала.

Он растворился  так же быстро, как и появился, а я отошел обратно в серое туманное утро с катящимися по щекам слезами. До сих пор не знаю, кем был тот мужчина, да и имеет ли это смысл.

Я ехал домой под впечатлением, и не мог понять, почему это случилось? Мне требовалось какое-то объяснение, происшедшее не укладывалось ни в какие рамки. И наверно прошел день или два анализа, перевариваний, прежде чем внезапное  воспоминание не пронзило меня с новой всепоражающей силой. Я вспомнил! Я вспомнил последнее посещение  того самого храма на Печерске, о котором писал в предыдущей статье, и чудотворную икону Божьей матери, благодаря которой впервые поверил в  Бога. Там сбывались желания, именно таким образом, через  нужду и веру в чудо, я зацепился за борт той спасительной лодки. Но вспомнил я тогда иное, тот период сильно утомил меня морально и в последнее свое посещение, стоя перед Богородицей, поцеловав стекло и прикоснувшись на короткие несколько секунд к нему лбом, я отчаянно  попросил о единственном:

- Поддержи! Дай мне знак!!!

Так, после  чуда, тайны и авторитета, я впервые прикоснулся в настоящему свидетельству, Её присутствию.

 

Эта история – чистая правда. Никогда не написал о ней, если бы не поднятая на сайте тема Пресвятой Богородицы. Могут сказать, случайность, но лично я, давно не верю в случайности. Понятие "случайность" присуще тем, кто вообще ни фига не понимает в жизни, вот они - случайные - как слепые котята, случайно рождаются, случайно живут, да и случайно помрут однажды, совершенно к этому не готовые. А для меня вся жизнь видна как на ладони, и все в ней имеет свои причину и следствие. Эта история еще одно подтверждение тому, что Дева Мария – не миф – она существует, и Она более реальна, чем вы даже можете себе представить! Наконец, история эта явный пример того, что каждый может к Ней обратиться, попросить. Только для того, чтобы просьба добралась до адресата, следует понимать, как просить, чем и для чего.

 

Подготовил: ВН