МЕТОДИКА ГЕМОКРАНИАЛЬНОГО МАССАЖА ГОЛОВЫ

        Он любопытный. Он очень любопытный. Он ужасно любопытный — вот три предложения, три характеристики некоего человека, обладающего одним из распространенных человеческих свойств — любопытством. Первое утверждение — нейтральное, это лишь констатация факта. Второе — тоже нейтральное, однако несколько субъективное: говорящий полагает, что, с его точки зрения, в человеке этого качества содержится выше нормы. И наконец, третье утверждение — явно экспрессивное. Оно принадлежит разговорному стилю речи, потому что именно в этом стиле чаще всего получают свое отражение наши эмоции и именно он наиболее богат экспрессивной и оценочной лексикой.
        Наречие очень, обозначающее высокую степень качества или интенсивность, энергичность действия, хотя и принадлежит нейтральной, неэкспрессивной лексике, служит как бы связующим звеном, «переходной ступенькой» к экспрессивной лексике. Уже в современном разговорном литературном языке (не в жаргонах!) можно подобрать много синонимов к этому слову: ужасно, страшно, необыкновенно, безумно, жутко и т.д. (ужасно глуп, необыкновенно хорош, безумно хочу, жутко интересно). Можно было бы предположить, что все эти и многие другие слова со значением «очень» — свидетельство «неаккуратности» нынешней нашей речи, результат влияния просторечия; но вот примеры из повести «Капитанская дочка» и писем А. С. Пушкина, где слово ужасно в таком значении сочетается со словами, имеющими и негативную и положительную семантику: Он был ужасно худ и бледен; Письмо твое о твоем брате ужасно хорошо; Нынешняя зима была ужасно изобильна балами.
        Экспрессивная сфера такова, что требует разнообразных форм выражения. Лексика здесь очень изменчива, так как экспрессия нуждается во все более и более новых выразительных вариантах. Русская диалектная речь, речь живая и образная, весьма богата экспрессивной лексикой. Русские говоры знают множество слов со значением «очень». Взгляните на карту: эти слова довольно четко территориально распределены. Одни распространены на большой территории: больно, горазд (горазно, гораздо), порато (порат), добре (добре), дюже (дуже, дужо), шибко; другие — на сравнительно небольших островках: прытко, крепко, зря, резко; некоторые не нашли отражения на нашей карте из-за ее слишком мелкого масштаба: дрянно, ладно, лихо, пылко, сильно). Во многих говорах сосуществует сразу несколько слов с таким значением, и этих говоров гораздо больше, чем мы можем показать на нашей карте (причина та же — мелкий масштаб). Однако подобное сосуществование тоже не беспорядочно и видно, что на северо-востоке, например, употребляются слова шибко, больно, в то время как на юго-востоке — шибко, дюже, добре.
        Можно предположить, что в говорах, где в значении «очень» употребляется несколько слов, одно (или одни) из них сочетается с прилагательными и наречиями, другое (или другие) — с глаголами. Но это всего лишь предположение, так как материалы, имеющиеся в нашем распоряжении, недостаточны для того, чтобы утверждать это безоговорочно.
        Некоторые из перечисленных выше слов проникают в обычную разговорную речь, что находит отражение в художественной литературе:

(А. С. Пушкин. Дубровский.)

(И. А. Некрасов. Крестьянские дети.)

(В.В. Вересаев. На японской войне)

(Псковские говоры.)

        Несуражный парень у соседей, уж больно неказист.
        У меня раньше-то шибко большое льнище-то [поле, засеянное льном] было, дак ведь все своим руценькам выдяргивала.
        Нонче весной река-то шибко разлилась, дак сенокос-то хорош по лывам [заливные луга].

(Вологодские говоры.)

        Зязюльки [кукушки] у нас в леси живуть, дуже сладко кукують.
        Сегодня дуже захолодало, верно, дождь пойдет.
        Сегодня ветер дуже едкий [холодный], надевайся теплей.
        Як кто придеть с работы, заморится, захочеть дуже пить, напьется воды и говорить, что выглохтал три кружки.

(Смоленские говоры.)

        Мы прытко бедные были.
        Этот уж больно неснослив, сразу и в драку, шутки не принимает.

(Ярославские говоры.)

(Архангельские говоры.)

        Диалектные наречия со значением «очень» (впрочем, как и разговорные литературные, о которых говорилось выше) интересны еще своей этимологией. Почти все они образованы от «оценочных» прилагательных. Уже сами эти прилагательные называют неординарные качества (как положительные, так и негативные), например: дюже от дюжий «здоровый, сильный, крепкий», лихо от лихой «удалой, смелый, решительный» и «злой, злобный, мстительный», nopаmo от nopаmый «бойкий, сильный, усердный», шибко от шибкий «скорый, быстрый, проворный».
        Само слово очень довольно «молодое», впервые в русских текстах оно отмечается в XVII в., причем сначала в виде очунъ. (До этого в памятниках письменности в таком значении употреблялись слова церковнославянского происхождения «зело» и «вельмн»). С этого времени оно постепенно начинает использоваться в языке. Сейчас оно встречается практически во всех говорах, причина этому — влияние литературного языка. Наречие очень может сочетаться с прилагательными, наречиями и глаголами (очень теплый, очень громко, очень удивился).

        Всем известны названия ягод: земляника, черника, костяника, голубика, брусника. Так они называются в литературном языке и во многих говорах. Все эти слова имеют общий суффикс -ик(а). А что значат диалектные слова пьяника, дурника, журавлика, княженика? Даже не зная значения корней, мы догадаемся, что речь скорее всего идет о ягодах. Это ясно благодаря суффиксу -ик(а), который присутствует и в первом и во втором ряду слов, объединяя их. Вот другие названия ягод с этим суффиксом, встречающиеся в говорах: клубника;, ежевика; боровика «брусника»; дурика, дурманика «голубика»; засадика «черемуха»; кислика, ледоника/ледуника/ледяника, сестреника «красная смородина»; команика/куманика «ежевика»; пазобника, суника «земляника»; поляника «морошка»; рябика «рябина»; симберика/синберика «шиповник». Суффикс -ика иногда встречается в литературном языке и многих русских говорах также в названиях «неягодных» растений (гвоздика, повилика).
        Диалектные слова земляница, черница, брусница понятны нам потому, что мы уже знакомы с их корнями. Но при этом нам может показаться странным суффикс -иц(а): ведь в литературном языке и многих диалектах он используется только для образования слов с другим, «неягодным» значением (ср. светлица, девица, сестрица и т.п.). В говорах северозападных и северных областей России в названиях ягод этот суффикс встречается очень часто: вешница «прошлогодняя клюква, собираемая весной»; дурица, дурница, пьяница «голубика»; жаровица/жаровлица «клюква»; киселица, кислица или кислица, княжица, ледуница, сестреница «красная смородина»; кобылица, куманица/команица «ежевика»; суница «земляника»; шипица «шиповник».
        Суффикс -иц(а) в названиях ягод существует во всех славянских языках, в отличие от -ик(а), который есть только в русском языке и изредка встречается лишь в сопредельных с русскими украинских и белорусских диалектах: блр. чарнíца (и диал. чарнíца), брушнíца, укр. чорниця (и диал. чорника); камениця, квасниця, польск. czernica, слвц. černica, borovnica, чеш. čеrnice, borovnice, болг. планица, пламеница, бруснйца, сербохорв. ostružnica и только русск. черника, брусника.
        В литературном языке и современных русских диалектах -ик(а) и -иц(а) – два разных суффикса. Ничто не заставляет нас предполагать, что в словах черника и сестрица суффиксы имеют общее происхождение. Однако в глубокой древности это был один суффикс, произносился он приблизительно как -ик(а). Причины, в конце концов приведшие к разделению когда-то несущественных вариантов произношения этого суффикса, связаны с особыми процессами в звуковой системе общеславянского языка, которые в исторической грамматике славянских языков носят название «палатализации». Общеславянские «палатализации» (их было три) – это изменения задненебных согласных звуков к, г, х, находящихся в окружении определенных звуков, в другие звуки. Например, звук к после и в определенных условиях изменялся в ц, и суффиксы – предшественники русских -ик(а) и -иц(а) были позиционными вариантами одного и того же суффикса. Когда процесс изменения к в ц закончился, в славянских диалектах образовались пары многих корней и суффиксов с ц, возникшим из к, и с сохранившимся первоначальным к, так как условия палатализации были сложными. Постепенно в славянских диалектах появилась тенденция к разделению таких вариантов по значению. Видимо, еще в дописьменное время, в праславянском диалекте, лежащем в основе русского литературного языка и многих других русских диалектов, вариант -ик(а) по какой-то причине стал использоваться при образовании названий ягод (реже – других ботанических названий), а суффикс -иц(а) – в других случаях.
        В среднерусских говорах к востоку от Москвы названия ягод образуются от уже знакомых нам корней с помощью суффикса -иг(а): бруснига, дурнига, журавига, куманига, ледонига, чернига. На карте этот ареал показан зеленым. В славянских языках суффиксы на -га обычно образуют экспрессивные (чаще всего уничижительные) слова, например гадюга (ср. гадюка), жадюга, бедняга, бродяга. По-видимому, первоначально суффикс -ига был экспрессивной парой к суффиксу -ик(а)/-иц(а).
        В части говоров севернорусского наречия (красные кружочки на карте) бытуют названия ягод, образованные с помощью суффикса -к(а): брусенка, голубянка, землянка, костянка, кислянка, княжанка, ледянка, полянка, хохлянка. Этот суффикс – не вариант суффикса -ик(а)/-иц(а), но содержит тот же элемент -ка.
        Поговорим попутно о значениях некоторых корней, входящих в состав названий ягод. Например, черника. Во многих славянских языках она названа по характерному признаку – способности окрашивать все в иссиня-черный цвет. И не только славяне по такому признаку называют эту лесную ягоду. У немцев, например, она называется Schwarzbeere, у англичан – blackberry (в обоих случаях буквально «черная ягода»). Прозрачна этимология многих других названий: слово земляника образовано от земля, потому что ее спелые ягоды часто почти касаются земли; костяника названа так за то, что в ее ягодах большие и твердые косточки; кислика – за то, что кислая; дурманика или пьяника/пьяница «голубика» – потому, что, как считают в народе, она опьяняет, дурманит: Голубица голубая, ее пьяницей зовут, поешь ее и делаешься как пьяный. Эту же ягоду называют и по цвету – голубикой (голубицей, голубигой) за голубоватый налет, покрывающий ее (ср. англ. blueberry, нем. Blaubeere). Название ежевики связано с прилагательным ежовый, так как куст этой ягоды колючий. Слово команика/куманика «ежевика», возможно, родственно диалектному и древнерусскому слову комонь, значащему «лошадь, конь».
        Любопытно еще, что само слово ягода во многих западных, восточных и южных говорах является не общим, родовым, как в литературном языке, а видовым названием земляники. Так, например, В. Солоухин (он родом с Владимирщины) пишет следующее: «Вокруг каждого пня растут ягоды. Так у нас называют землянику, а уж другие все ягоды зовутся по именам: брусника так брусника, костяника так костяника».

        Сравните, как произносятся гласные в словах: сом – сома и сам – сама. Под ударением о и а произносятся ясно и отчетливо, хорошо различаются на слух: сом – сам. А как произносятся те же гласные в безударном положении? Произнесите и послушайте: сома – сама.
         В русском литературном языке о и а в безударном положении не различаются, произносятся одинаково; в словах сома и сама слышится звук, близкий к а. Такое произношение называется аканьем. Аканье – это неразличение о и а безударном положении, совпадение их в одном звуке (в транскрипции он может обозначаться знаком [а] (безударный) или [L] – «крышечкой»¹); слова сома и сама при акающем произношении будут звучать одинаково: [сама] ([сLма]).
         Акающее произношение свойственно не только русскому литературному языку, но и южнорусским говорам. А на севере России, как известно, окают. Оканье – это различение о и а в безударных слогах: на месте о в безударном слоге произносится звук, близкий к ударному [о], на месте а в безударном слоге произносится звук, близкий к ударному [а]; [сам – сама] и [сом – сома]; [пал'ит'] (из пушки) и [пол'ит'] (цветы).

         Нормой современного литературного произношения является аканье, но на письме мы различаем безударные о и а. Почему же у нас «акающее» произношение и «окающее» письмо? Дело в том, что оканье древнее аканья в нашем языке. Различение о и а в нашей письменности существовало с самого ее появления. В русском церковнославянском языке (он использовался до XVIII столетия в качестве литературного) безударные о и а различались в произношении. Что касается русских диалектов, то среди них издавна были и «окающие», и «акающие». В основу нового русского литературного языка лег московский диалект, в котором уже господствовало аканье. Однако в новом литературном языке вначале допускалось сосуществование оканья и аканья: в одних ситуациях принято было «акающее» произношение, в других допускалось «окающее». Об этом писал М. В. Ломоносов, один из создателей русского литературного языка. Еще в первой половине XIX в. при преобладании аканья допускалось окающее произношение в высоком стиле, например при чтении стихов. Со второй половины XIX в. аканье становится единственной нормой литературного произношения.
         До сих пор мы рассматривали произношение о и а в 1-м предударном слоге. А какие звуки произносятся на месте о и а в других безударных слогах? Несколько раз медленно произнесите слова молоко и сарафан. Послушайте, одинаково ли произносятся в литературном языке звуки, обозначаемые буквами о и а в 1-м и во 2-м предударных слогах. В 1-м предударном слоге мы слышим звук, близкий к [а], тот же, что и в словах сома – сама. А во 2-м предударном слоге звук иной. Он мало похож на [а], это особый звук, имеющий специальное обозначение – [ъ]. В русском литературном языке он не встречается под ударением. Вот как описывает его М. В. Панов: «Произнесите у...а...у...а. Остановите язык на полпути от [у] к [а], произнесите гласный – это и будет [ъ]». Звук [ъ] произносится не только во 2-м предударном слоге, но и в заударных – гол[ъ]д.
         Мы убедились, что в русском литературном языке произношение звуков на месте о и а в безударных слогах зависит от положения слога по отношению к ударному. Безударные слоги принято называть так, как показано в следующей ниже таблице. Гласные в разных слогах слова различаются по силе и длительности, и произношение их зависит от удаленности этих слогов от ударного. (В литературном языке самые длительные слоги в слове – ударный и 1-й предударный. При неполном оканье ритмика слова близка к литературной, поэтому здесь о и а различаются только в 1-м предударном слоге.)

         Итак, при аканье звуки на месте о и а не различаются во всех безударных слогах. Ведь главное при аканье – неразличение безударных [о] и [а], совпадение их в одном и том же звуке, причем в 1-м предударном слоге они совпадают в звуке [а], в остальных безударных – в звуке [ъ].
         В разных областях наблюдаются особенности аканья, эти особенности проникают и в речь горожан, говорящих на литературном языке. Например, в произношении звуков на месте о и а в 1-м предударном слоге можно услышать звук, близкий к [ъ]. В говорах вместо литературного [ъ] во 2-м предударном слоге произносятся звуки типа [ы] и даже [э] ([мы]локо, [мэ]локо).
         На территории акающих говоров на западе выделяются говоры с диссимилятивным аканьем. Аханье – неразличение безударных о и а, совпадение их в звуках [а], [ъ]. При диссимилятивном аканье этот принцип сохраняется, добавляется еще один принцип – диссимиляции (расподобления). В чем он проявляется?
         В отличие от «литературного» аканья качество предударного гласного зависит в этих говорах от качества ударного гласного – безударный гласный расподобляется с ударным: если под ударением гласный [а], то в 1-м предударном слоге произносится «гласный не – а» – это обычно [ъ], реже [ы], [э]; если же под ударением «гласный не – а» (т. е. [и], [у], [о], [е] то в 1-м предударном слоге произносится гласный [а] (речь идет о произношении безударных о и а). Так обстоит дело при наиболее распространенной разновидности диссимилятивного аканья. Например: [въда], [тръва] или: [выда], [трыва]; [вэда], [трэва], но: [вады], [травы]; в [вад'е], [трав'е]; [вад'ич'ка], [трав'инка] и т. п.

Схема диссимилятивного аканья

         Зеленым цветом на карте показаны «окающие» говоры. В этих говорах безударные звуки на месте о и а различаются. Есть такие «окающие» говоры, в которых во всех безударных слогах на месте о произносится звук [о], а на месте а – звук [а]. Различение безударных о и а во всех безударных слогах называется полным оканьем: [молоко] – [маловат], [сторожыл] – [старожыл], [дорого] – [сторожа] и т. п.
         В других «окающих» говорах различение звуков на месте о и а осуществляется иначе. Например, на месте о звучит [ъ], а на месте а звучит [а]: [дъма] – [дала], [въда] – [трава] и т. п. Так что не обязательно оканье проявляется лишь в произношении безударного [о], как думают многие неспециалисты. В костромских и других «окающих» говорах на месте о в безударных слогах наряду с [о] может звучать [у] или звук, средний между [о] и [у] – [о^у]: [вода], [во^уда], [вуда] – [трава], [дома], [до^ума], [дума] – [дала] и т. п. 
         На границе между «окающими» и «акающими» говорами есть говоры как бы переходные между ними. На карте они показаны зеленым цветом с розовыми полосками. Это говоры с неполным оканьем. Для неполного оканья характерно то, что в 1-м предударном слоге после твердых согласных гласные о и в различаются, как и в других «окающих» говорах, а в остальных безударных слогах о и а не различаются, совпадают в звуке [ъ], как в «акающих» говорах: (нет) молока [мълока], маловат [мъловат]; сторожил и старожил [стърожылъ], дорого [доръгъ], (нет) сторожа [сторъжъ] и т. п. Таким образом, неполное оканье соединяет в себе принцип различения и принцип неразличения безударных звуков на месте букв о и а. Неполное оканье распространено в говорах Поволжья.
         В художественной литературе отразить оканье графическими средствами трудно, ведь «окать» – это значит произносить, «как написано».
         Писатель Е. Носов, уроженец Курской обл., в рассказе «За горами, за лесами» пишет о своей поездке в Вологодскую деревню: «Завидев меня, оба [соседи Вера и Семен] кланялись: Семен чинно, приподнимая кепку, выговаривал, припадая на букву о: «Доброго здоровья». Или в рассказе А. И. Солженицына «Случай на станции Кочетовка»: «Вот старик непонятливый! – задело Зотова. – Да что такое порядок государственный – ты представляешь? – окал он. – Это если каждый будет брать, что ему понравится... разве мы войну выиграем?»

¹  В русском литературном языке на месте букв о и а в 1-м предударном слоге произносится звук [а] или [L]: сома и сама могут произноситься [сама] или [сLма]. При произношении [L] подъем языка выше, чем при [а]. М. В. Панов пишет, что гласный [L] – это неогубленный (нелабиализованный) [о]: «Произносите о...о..., постепенно убирая лабиализацию (а язык должен оставаться как при [о]). Получится [L]». Произношение [а] на месте о и а в 1-м предударном слоге характерно для аканья москвичей, произношение [L] в той же позиции — для аканья жителей некоторых других городов.

        Под ударением в русском литературном языке различаются 6 гласных звуков: [и], [е], [ы], [а], [у], [о]. Из них [и] бывает только после мягких согласных, [ы] – только после твердых, а прочие бывают и после твердых, и после мягких согласных. Например: мир [м'ир]; сын [сын]; цепь [цеп'], дело [д'елъ]; сам [сам], ряд [р'ат]; дуб [дуп], люди [л'уд'и]; мороз [марос], принёс [пр'ин'ос].
        Как вы узнали из комментария к карте 12, в «акающих» говорах и в литературном языке в 1-м предударном слоге не различаются звуки, обозначаемые буквами о и а; они совпадают в звуке [а]. Таким образом, после твердых согласных в 1-м предударном слоге различаются лишь три гласных: [ы], [у] и [а]¹.
        После мягких согласных в русском литературном языке в слоге, находящемся перед ударным слогом (1-м предударном), также различаются только три гласных звука: [и], [у] и [и^е].
        Под ударением после мягких согласных различаются [е], [о]² и [а] ([п'ет'] – петь, [н'ос] – нёс и [п'ат'] – пять), а в 1-ом предударном слоге различие между ними исчезает, и на их месте произносится звук, который мы не можем отождествить ни с каким из ударных гласных, особый звук – [и^е]. Он похож на [и], но отличается тем, что одновременно имеет оттенок звука [е], потому что спинка языка при произнесении [и^е] поднимается не так высоко, как при [и], но выше, чем при [е]: [n'и^етуx] – петух, [л'и^еcа] – (растут) леса, [н'и^есу] – несу, [п'и^етак] – пятак, [ч'и^есы] – часы.
        Еще в XIX в. в русском литературном языке на месте современного [и^е] обычно произносился звук [еи], более, чем [и^е], похожий на ударное [е], допускалось и произношение чистого [е]. Такое произношение не является неправильным и сейчас, но оно воспринимается как устаревшее или искусственное.
        Произношение на месте ударных гласных [е], [о] и [а] звуков, сходных с [е], в 1-м предударном слоге после мягких согласных называется еканьем (или эканьем). Еканье (наряду с иканьем, речь о котором пойдет ниже) характерно для литературного русского языка и для некоторых «акающих» среднерусских диалектов. Еканье изредка встречается и в «окающих» говорах. На нашей карте оно специально не обозначено.
        Гораздо шире в «акающих» диалектах представлено яканье. Яканье – это такая система неразличения гласных [е], [о] и [а] в 1-м предударном слоге, в которой всегда или в определенных условиях на их месте произносится звук [а]. Например, при так называемом сильном яканье говорят: [п'атух], [н'асу], растут [л'аса] (но бежит [л'иса]), [п'атак].
        При умеренном яканье перед твердыми согласными произносится [а], перед мягкими – [и] или [и^е]: [н'асу] – несу, [н'асла] – несла, но [н'ис'и] – неси (повелит. накл.); [в л'асу] – в лесу, [л'аса] – леса, но [л'ис'ина] – лесина (срубленное дерево); [п'атак] – петак, [п'аток] – пяток (пять штук), но [б'ис п'ит'и] – без пяти.
        Существуют и более сложные виды яканья.
        Шире других распространено диссимилятивное яканье, аналогичное диссимилятивному аканью, о котором говорится в комментарии к карте 12.
        Кроме того, встречаются ассимилятивное яканье, а также системы, совмещающие в себе принципы диссимиляции и ассимиляции, принципы умеренного яканья.
        При диссимилятивном и ассимилятивном яканье качество гласного 1-го предударного слога зависит от качества гласного ударного слога.
        Наиболее распространенный вид диссимилятивного яканья – жиздринское яканье (назван по г. Жиздра Калужской обл.). При нем в соответствии с ударными [е], [о], [а] в 1-м предударном слоге произносят [и], если в ударном слоге находится гласный [а], а перед прочими ударными гласными произносят [а]: [н'исла] – [н'асл'и], [н'асу]; [п'итак] – [б'исп'ат'и], [п'аток]; растут [л'иса] – [в л'асу]. Диссимилятивным это аканье называется потому, что «основная» реализация [е], [о] и [а], звук [а], заменяется на [и] в слогах, предшествующих ударному [а]. Происходит диссимиляция (расподобление) двух [а], гласный предударного слога как бы «старается быть непохожим» по качеству на ударный гласный. Жиздринское яканье распространено в Калужской, Смоленской и Брянской обл.
        Реже встречаются другие, более сложные виды диссимилятивного яканья. Говоры с диссимилятивным яканьем показаны на карте ярко-желтым цветом.
        Ассимилятивное яканье, при котором гласные 1-го предударного слога, наоборот, уподобляются гласным ударного слога (ассимиляция – уподобление), в чистом виде встречается очень редко. В ряде населенных пунктов Рязанской обл. гласные [е], [о], [а] в 1-м предударном слоге произносятся как [а], если находятся перед ударным [а], но как [и] в других случаях: [н'асла] (несла), [р'ака] (река), [вз'ала] – но [с'ило] (село), [р'ибой] (рябой), [ур'ак'и] (у реки).
        Чаще встречаются различные комбинации ассимилятивного и диссимилятивного яканья, на характер гласного 1-го предударного слога может влиять также твердость/мягкость последующего согласного. Например, в Тверской, Рязанской, Пензенской и Самарской обл. встречается вид яканья, при котором перед твердыми согласными произносится только [а] ([н'асла], [вз'ала], [за р'акой]). Перед мягкими согласными, если за ними следуют ударные слоги с [а] и [о], произносится [а], а если эти слоги содержат [и], [у] и [е], то произносится [и] ([д'ас'атка], [гл'ад'ат], [вз'ал'ис'], [д'ан'ок] – но [у р'ик'и], [н'ис'и], [в'ил'у], [с'им'йу], [т'ип'ёр'], [ул'ит'ел], [гл'ид'ел]).
        На карте все виды яканья, в которых сложным образом сочетаются признаки ассимилятивного, диссимилятивного и умеренного яканья, обозначены заливкой болотного цвета.
        Описано около 20 разновидностей яканья, они обычно называются по местности, где были впервые обнаружены, например щигровское (диссимилятивное) яканье – близ г. Щигры Курской обл., мосальское (диссимилятивное) – близ г. Мосальска Калужской обл., новосёлковское (ассимилятивно-диссимилятивное) – в д. Новосёлки Рязанской обл.
        Кроме яканья, в «акающих» говорах встречается иканье. Иканьем называется совпадение в 1-м предударном слоге после мягких согласных в звуке [и] гласных, соответствующих ударным [е], [а], [о], [и]. Произносят: [п'итух] – петух, [л'иса] – леса (так же, как [л'иса] – лиса), [н'ису] – несу и т. д. Говоры с иканьем образуют небольшие ареалы на территории среднерусских говоров и южнорусского наречия, в том числе к северу и юго-востоку от Москвы. Иканье часто встречается в говорах близ крупных городов, испытывающих на себе сильное влияние литературного языка.
        Иканье было характерно для московского просторечия. С начала XX в. оно постепенно стало проникать в разговорную литературную речь. В настоящее время больше половины москвичей – носителей литературного языка «икают», и иканье уже стало считаться, наряду с еканьем (эканьем), орфоэпической нормой. М. В. Панов пишет: «Борьба иканья с эканьем – весьма напряженный эпизод из истории современного русского произношения. Иканье медленно вытесняло экающее произношение. Процесс этот в Москве шел быстрее, чем в Ленинграде, где эканье поддерживалось диалектным (северновеликорусским) окружением». В настоящее время еканье многими считается обязательным лишь для театральной и ораторской речи.
        В предударных слогах, находящихся перед 1-ым предударным слогом (во 2-м, 3-м и прочих предударных), после мягких согласных в «якающих», «екающих» и «икающих» говорах и в литературном языке обычно произносится особый гласный, имеющий в транскрипции обозначение [ь]. Этот гласный близок по произношению к [и^е], но очень краткий, неотчетливый.
        В «окающих» говорах (а в них, как вы уже знаете, в 1-м предударном слоге после твердых согласных различаются все те же гласные, что и под ударением) встречаются системы с полным различением гласных и в 1-м предударном слоге после мягких согласных. Произносят: [п'атой], [б'ес п'ат'и] – ср. пять; [н'осу] – ср. нёс, [м'одовый] – ср. мёд; [л ‘ecа] – ср. лес (но [л'иса] – лиса, много лис), [р'ека] – ср. нет рек и т. д. Так говорят, например, в Нижегородской, Ивановской обл.
        В «окающих» говорах встречаются и упрощенные системы – чаще всего с совпадением [е] и [о] в звуках [е] или [еи], противопоставленных [а]: [р'ека], [н'есу], но [вз'ала].
        Диалектное произношение предударных гласных после мягких согласных используется писателями для характеристики речи персонажей гораздо чаще, чем оканье, например:

        I. Старик так и мечется, кричит, что не следует: перед зарей ему всягды хуже было.

(Н. В. Успенский. Старуха.)

        II. Больше месяца провалялся Живой в больнице. Появился веселый и все шутил: Говорят, что бядро полгода срастается. Эх, не повезло мне. Кабы не лодыжку, а бядро поломал… До весны пролежал бы на дармовых харчах…

        Фомич сильно потянул ячею:
        – Кряпка! – восхищенно произнес он.

        – Какой же это хлам? – насупился дядя. – У меня стан кляновый…
        – Кто тебе сказал?
        – Мяха-аник!

(Б. Можаев. Нечерноземье.)

¹ Гласные [и], [ы], [у] в безударных слогах в литературном языке не меняют своего звучания: любит [л'уб'ит], любить [л'уб'ит'], лис [л'ис], лиса [л'иса].

² Ударное [о] после мягких согласных, как известно, обозначается буквой ё. А так как безударное [о] в этой позиции не встречается, «безударного ё» в русской орфографии нет.