Восточный ветер
Аджария. Турецкая оккупация, которую никто не заметил. Часть 1
Аджария всегда была весьма специфическим регионом, если не сказать — проблемным. Примерно с XVI и, по сути, до середины второй половины XIX века Аджария входила в состав Османской империи. Это заметно сказалось на всём регионе.
Так, в отличие от всей остальной христианской Грузии, в Аджарии весьма распространён ислам. По некоторым данным, вплоть до половины населения региона — мусульмане. Изначально аджарцы, конечно, исповедовали христианство, но османское владычество дало о себе знать. И теперь количество мусульман стремится сравняться с количеством христиан.
То, что современные границы Грузии, а отчасти и единую государственность этой страны, создала Россия, хоть и больная тема для грузинского национализма, но общеизвестный факт. Аджария вошла в состав Российской империи, а соответственно и Грузии, в 1878 году. В 1918 году турки снова оккупировали Аджарию, но после установления в Грузии советской власти и подписания Карского договора вынуждены были оставить регион, вернувшись в Турцию. Однако имперские амбиции Турции никогда не позволяли ей забыть об Аджарии. Одним из крупных грузинских политиков, понимавших эту банальную истину, был Аслан Абашидзе.
Современный Батуми
Аслан Ибрагимович Абашидзе почти 15 лет подряд был главой Аджарии. Сначала в должности председателя Верховного совета Аджарской автономной республики, а позже в качестве главы республики. Фактически Аджария с 1991-го по 2004-й год имела свою армию и своих пограничников. Прозорливый Абашидзе в то время благоволил присутствию российской военной базы на территории Аджарии, понимая, что, если уйдут русские, то придут турки. Слетел с высокой должности Аслан после прихода к власти гражданина Мишико, с которым Абашидзе, как товарищ старой школы, не смог найти общего языка в принципе. В итоге он едва унёс ноги в самолёте Игоря Иванова, бывшего министра иностранных дел России, а в тот момент члена Совбеза РФ.
Однако, ещё будучи на посту главы республики, Аслан в двухтысячных годах беседовал с именитым грузинским политологом Александром Чачия. Александр Александрович задал резонный и «модный» в то время вопрос: почему Аслан Ибрагимович препятствует проникновению турецкого бизнеса в Аджарию? Ведь на тот момент целая очередь состоятельных турок наперебой предлагала свои проекты аджарского сотрудничества – от строительства отелей и ресторанов до реконструкции и развития инфраструктуры.
Аслан Ибрагимович объяснил товарищу политологу, что, если он продаст туркам хотя бы метр аджарской земли, то они рискуют потерять всю Аджарию. При этом за подобные действия и мысли Абашидзе становился в глазах одной части наглых и молодых реформаторов «совковым» работником, который мешает благодетельной волне иностранных инвестиций оживить грузинскую экономику. В глазах же других «товарищей» он был властным «феодалом» из-за того, что предки Аслана, как назло, были местными князьями, владевшими некогда частью Аджарии. Что тут скажешь? Волна турецких инвестиций накрыла Батуми с головой, и шансов выплыть — всё меньше…
Да, в самом деле, Батуми заметно изменился. Выросли небоскрёбы, многочисленные высококлассные рестораны ждут своих посетителей, экзотические аттракционы (вроде 8-капсульного панорамного колеса обозрения, сооружённого на 27-м этаже одной из высоток) открыты для туристов, и всё, казалось бы, благополучно. Настоящее образцово-показательное рафинированное царство своеобразного черноморского Диснейленда, рождённое нездоровой фантазией Мишико Саакашвили в лучших традициях больных мировоззренческих взглядов либерал-глобалистов, согласно которым статус города зависит непременно от количества небоскрёбов, одинаковых, как подобные треугольники бассейнов, казино и набивших оскомину СПА-салонов. У автора в подобных местах ощущение дежавю становится патологическим, а сами города становятся обезличенными. Но опустим эту деталь, как говорится, на вкус и цвет все фломастеры разные.
Однако процент самого грузинского бизнеса в этой приморской мечте стремится к нулю. Так, изначально в небоскрёбе Batumi Tower, в котором и размещено колесо обозрения, должен был открыться Черноморский технологический университет как совместный американо-грузинский проект уровня Гарварда и Оксфорда. В итоге же 36-этажный комплекс, который должен был стать кузницей кадров в основном в компьютерной области, был продан за 25 миллионов долларов и превращён в 5-звёздочный отель с казино, СПА-салонами, ресторанами и т.д. И это было только начало.
Так, по данным бывшего главы правительства Грузии Тенгиза Ипполитовича Сигуа (не самый популярный политический деятель Грузии ввиду признания Тенгиза в обстреле Цхинвала грузинскими войсками как причины начала войны 2008-го года), на данный момент 70% инвестиций в Грузии – турецкие. При этом инвестиции эти весьма специфические. Так, турки выкупили батумскую библиотеку и открыли в ней игорный дом.
"Забегаловка" средней руки тоже принадлежит туркам
Самая настоящая экспансия Турции вылилась в то, что в Аджарии турки доминируют как в производственной сфере, так и в сфере обслуживания. Специфика турецких инвестиций ещё и в том, что для своих предприятий турецкие бизнесмены предпочитают нанимать своих же соотечественников, вывозя их с родины и помогая получить второе гражданство. То есть бизнес Стамбула и Анкары делает всё возможное, чтобы финансы крутились внутри турецкого общества и не попадали в грузинский карман, если, конечно, не считать ряда граждан Грузии, лоббирующих зарубежные интересы внутри страны. Кстати, одним из таких лоббистов в своё время был ни кто-нибудь, а сам президент Михаил Саакашвили.
Но не стоит приснопамятного Мишико винить только в меркантильных интересах. Как мальчик, который очень сильно любит свою матушку Гиули (в чём вины, конечно, нет), он был весьма подвержен её влиянию. А сама Гиули Аласания – видный тюрколог, имеющая тесные связи с Фетхуллахом Гюлленом, некогда политическим и религиозным лидером Турции, пока не стал врагом Эрдогана.
Председатель региональной организации Лейбористской партии Грузии в Аджарии Давид Робакидзе, недавно вынужденно покинувший страну ввиду волны репрессий на оппозиционные партии, уверен, что ситуация с отуречиванием бизнеса региона и самого региона ещё хуже, чем то, что периодически всплывает в информационном пространстве. По его словам, на многих центральных улицах Батуми ничего грузинского не осталось. Даже названия ресторанов говорят сами за себя: «Мекка», «Донер-Дюрюм», «Мевлана эль Мадин», «Керемин Йери» и так далее. А большая часть батумской набережной, которая, как и в любом приморском городе, аккумулирует внимание туристов, принадлежит туркам со всеми вытекающими последствиями.
Стамбул посреди Батуми
Также Давид Робакидзе считает, что пестуемое правительством Грузии мнение, что турки создали множество рабочих мест, — не более чем фарс. Обслуживающий персонал любого турецкого учреждения, будь то ресторан или строительная бригада, состоит на 95% из турок. Грузинам же достаются должности чернорабочих и то, по данным Робакидзе, за одну и ту же работу грузин получит в случае удачи одну седьмую доли турка.
По словам Джонди Багатурия (лидер центристской партии социального толка «Картули Даси»), уже на данный момент двойное турецко-грузинское гражданство имеют от 25 до 35 тысяч человек. И все они отныне имеют право голоса на выборах в Грузии. В самой Грузии сейчас чуть более 3,5 миллиона граждан. Вполне предсказуемо, что из себя в такой стране представляет сплочённая замкнутая турецкая община даже в 20 тысяч душ. И это в рамках всей страны, в самой же 350-тысячной Аджарии такая политико-религиозная общность вполне способная влиять на тенденции развития региона уже самостоятельно, без «подпитки» из Анкары.
Медленный захват Аджарии не ограничивается экспансией в бизнесе. Мало кому известно, что благодаря постоянным уступкам грузинского правительства Турция активно «осваивает» саму инфраструктуру Аджарии. И в данный момент аэропорт Батуми рассматривается Стамбулом как внутренний аэропорт Турции, а в самой воздушной гавани работает турецкая администрация.
Турецкий флот в батумском порту
Если читатель захочет, к примеру, из Анкары или Стамбула отправиться на восток страны взглянуть на крепость в Ризе или отдохнуть в приморском городке Хопа, то он может спокойно заказать авиабилет в Батуми с пометкой «Хопа». И этот рейс не будет считаться международным. В турецком аэропорту вы пройдёте паспортный и таможенный контроль, а в Батуми ни один грузинский представитель таможни даже пальцем вас тронуть не имеет права. Вместо этого прямо из аэропорта вы садитесь в турецкий автобус и по желанию отправляетесь в Хопу, Ризе и т.д. Вообще, от центра Батуми даже при наличии пробок можно добраться до турецко-грузинской границы меньше чем за полчаса. Легко можно вообразить, какой простор для расширения «сотрудничества» подобная ситуация предоставляет…
Кто-то из обывателей скажет, что это просто бизнес, привычный деловой подход. И будет не прав. Предпринимательские интересы турок в Аджарии активно субсидируются официальными властями Анкары. Более того, турецкие власти даже предоставляют низкопроцентные кредиты уехавшим в Аджарию соотечественникам на покупку жилья чуть ли не на уровне национальной программы. Да-да, вроде бы «эмигрантам» турецкая родина даёт деньги, чтобы они оставались на «чужбине». Поэтому не стоит удивляться всепроникающему отуречиванию, когда одним из крупных мобильных операторов Аджарии тоже являются турки.
То, что современные границы Грузии, а отчасти и единую государственность этой страны, создала Россия, хоть и больная тема для грузинского национализма, но общеизвестный факт. Аджария вошла в состав Российской империи, а соответственно и Грузии, в 1878 году. В 1918 году турки снова оккупировали Аджарию, но после установления в Грузии советской власти и подписания Карского договора вынуждены были оставить регион, вернувшись в Турцию. Однако имперские амбиции Турции никогда не позволяли ей забыть об Аджарии. Одним из крупных грузинских политиков, понимавших эту банальную истину, был Аслан Абашидзе.
Современный Батуми
Аслан Ибрагимович Абашидзе почти 15 лет подряд был главой Аджарии. Сначала в должности председателя Верховного совета Аджарской автономной республики, а позже в качестве главы республики. Фактически Аджария с 1991-го по 2004-й год имела свою армию и своих пограничников. Прозорливый Абашидзе в то время благоволил присутствию российской военной базы на территории Аджарии, понимая, что, если уйдут русские, то придут турки. Слетел с высокой должности Аслан после прихода к власти гражданина Мишико, с которым Абашидзе, как товарищ старой школы, не смог найти общего языка в принципе. В итоге он едва унёс ноги в самолёте Игоря Иванова, бывшего министра иностранных дел России, а в тот момент члена Совбеза РФ.
Однако, ещё будучи на посту главы республики, Аслан в двухтысячных годах беседовал с именитым грузинским политологом Александром Чачия. Александр Александрович задал резонный и «модный» в то время вопрос: почему Аслан Ибрагимович препятствует проникновению турецкого бизнеса в Аджарию? Ведь на тот момент целая очередь состоятельных турок наперебой предлагала свои проекты аджарского сотрудничества – от строительства отелей и ресторанов до реконструкции и развития инфраструктуры.
Аслан Ибрагимович объяснил товарищу политологу, что, если он продаст туркам хотя бы метр аджарской земли, то они рискуют потерять всю Аджарию. При этом за подобные действия и мысли Абашидзе становился в глазах одной части наглых и молодых реформаторов «совковым» работником, который мешает благодетельной волне иностранных инвестиций оживить грузинскую экономику. В глазах же других «товарищей» он был властным «феодалом» из-за того, что предки Аслана, как назло, были местными князьями, владевшими некогда частью Аджарии. Что тут скажешь? Волна турецких инвестиций накрыла Батуми с головой, и шансов выплыть — всё меньше…
Да, в самом деле, Батуми заметно изменился. Выросли небоскрёбы, многочисленные высококлассные рестораны ждут своих посетителей, экзотические аттракционы (вроде 8-капсульного панорамного колеса обозрения, сооружённого на 27-м этаже одной из высоток) открыты для туристов, и всё, казалось бы, благополучно. Настоящее образцово-показательное рафинированное царство своеобразного черноморского Диснейленда, рождённое нездоровой фантазией Мишико Саакашвили в лучших традициях больных мировоззренческих взглядов либерал-глобалистов, согласно которым статус города зависит непременно от количества небоскрёбов, одинаковых, как подобные треугольники бассейнов, казино и набивших оскомину СПА-салонов. У автора в подобных местах ощущение дежавю становится патологическим, а сами города становятся обезличенными. Но опустим эту деталь, как говорится, на вкус и цвет все фломастеры разные.
Однако процент самого грузинского бизнеса в этой приморской мечте стремится к нулю. Так, изначально в небоскрёбе Batumi Tower, в котором и размещено колесо обозрения, должен был открыться Черноморский технологический университет как совместный американо-грузинский проект уровня Гарварда и Оксфорда. В итоге же 36-этажный комплекс, который должен был стать кузницей кадров в основном в компьютерной области, был продан за 25 миллионов долларов и превращён в 5-звёздочный отель с казино, СПА-салонами, ресторанами и т.д. И это было только начало.
Так, по данным бывшего главы правительства Грузии Тенгиза Ипполитовича Сигуа (не самый популярный политический деятель Грузии ввиду признания Тенгиза в обстреле Цхинвала грузинскими войсками как причины начала войны 2008-го года), на данный момент 70% инвестиций в Грузии – турецкие. При этом инвестиции эти весьма специфические. Так, турки выкупили батумскую библиотеку и открыли в ней игорный дом.
"Забегаловка" средней руки тоже принадлежит туркам
Самая настоящая экспансия Турции вылилась в то, что в Аджарии турки доминируют как в производственной сфере, так и в сфере обслуживания. Специфика турецких инвестиций ещё и в том, что для своих предприятий турецкие бизнесмены предпочитают нанимать своих же соотечественников, вывозя их с родины и помогая получить второе гражданство. То есть бизнес Стамбула и Анкары делает всё возможное, чтобы финансы крутились внутри турецкого общества и не попадали в грузинский карман, если, конечно, не считать ряда граждан Грузии, лоббирующих зарубежные интересы внутри страны. Кстати, одним из таких лоббистов в своё время был ни кто-нибудь, а сам президент Михаил Саакашвили.
Но не стоит приснопамятного Мишико винить только в меркантильных интересах. Как мальчик, который очень сильно любит свою матушку Гиули (в чём вины, конечно, нет), он был весьма подвержен её влиянию. А сама Гиули Аласания – видный тюрколог, имеющая тесные связи с Фетхуллахом Гюлленом, некогда политическим и религиозным лидером Турции, пока не стал врагом Эрдогана.
Председатель региональной организации Лейбористской партии Грузии в Аджарии Давид Робакидзе, недавно вынужденно покинувший страну ввиду волны репрессий на оппозиционные партии, уверен, что ситуация с отуречиванием бизнеса региона и самого региона ещё хуже, чем то, что периодически всплывает в информационном пространстве. По его словам, на многих центральных улицах Батуми ничего грузинского не осталось. Даже названия ресторанов говорят сами за себя: «Мекка», «Донер-Дюрюм», «Мевлана эль Мадин», «Керемин Йери» и так далее. А большая часть батумской набережной, которая, как и в любом приморском городе, аккумулирует внимание туристов, принадлежит туркам со всеми вытекающими последствиями.
Стамбул посреди Батуми
Также Давид Робакидзе считает, что пестуемое правительством Грузии мнение, что турки создали множество рабочих мест, — не более чем фарс. Обслуживающий персонал любого турецкого учреждения, будь то ресторан или строительная бригада, состоит на 95% из турок. Грузинам же достаются должности чернорабочих и то, по данным Робакидзе, за одну и ту же работу грузин получит в случае удачи одну седьмую доли турка.
По словам Джонди Багатурия (лидер центристской партии социального толка «Картули Даси»), уже на данный момент двойное турецко-грузинское гражданство имеют от 25 до 35 тысяч человек. И все они отныне имеют право голоса на выборах в Грузии. В самой Грузии сейчас чуть более 3,5 миллиона граждан. Вполне предсказуемо, что из себя в такой стране представляет сплочённая замкнутая турецкая община даже в 20 тысяч душ. И это в рамках всей страны, в самой же 350-тысячной Аджарии такая политико-религиозная общность вполне способная влиять на тенденции развития региона уже самостоятельно, без «подпитки» из Анкары.
Медленный захват Аджарии не ограничивается экспансией в бизнесе. Мало кому известно, что благодаря постоянным уступкам грузинского правительства Турция активно «осваивает» саму инфраструктуру Аджарии. И в данный момент аэропорт Батуми рассматривается Стамбулом как внутренний аэропорт Турции, а в самой воздушной гавани работает турецкая администрация.
Турецкий флот в батумском порту
Если читатель захочет, к примеру, из Анкары или Стамбула отправиться на восток страны взглянуть на крепость в Ризе или отдохнуть в приморском городке Хопа, то он может спокойно заказать авиабилет в Батуми с пометкой «Хопа». И этот рейс не будет считаться международным. В турецком аэропорту вы пройдёте паспортный и таможенный контроль, а в Батуми ни один грузинский представитель таможни даже пальцем вас тронуть не имеет права. Вместо этого прямо из аэропорта вы садитесь в турецкий автобус и по желанию отправляетесь в Хопу, Ризе и т.д. Вообще, от центра Батуми даже при наличии пробок можно добраться до турецко-грузинской границы меньше чем за полчаса. Легко можно вообразить, какой простор для расширения «сотрудничества» подобная ситуация предоставляет…
Кто-то из обывателей скажет, что это просто бизнес, привычный деловой подход. И будет не прав. Предпринимательские интересы турок в Аджарии активно субсидируются официальными властями Анкары. Более того, турецкие власти даже предоставляют низкопроцентные кредиты уехавшим в Аджарию соотечественникам на покупку жилья чуть ли не на уровне национальной программы. Да-да, вроде бы «эмигрантам» турецкая родина даёт деньги, чтобы они оставались на «чужбине». Поэтому не стоит удивляться всепроникающему отуречиванию, когда одним из крупных мобильных операторов Аджарии тоже являются турки.
Михайловское укрепление. Место подвига Архипа Осипова. Часть 3
Несколько дней подряд, вплоть до 22 марта, несметные неприятельские черкесские отряды совсем не давали о себе знать. Обманчивое спокойствие Вуланской долины порой наполнял только свист ветра и шум дождя под свинцовыми тучами. По ночам гарнизон отчаянно всматривался в покрытые густой теменью горы в ожидании условного сигнала, обещанного лазутчиком. Нервы были на пределе. Никому, конечно, не хотелось верить, что на потрёпанное боями Михайловское укрепление черкесы бросят столь значительные силы, о коих говорил лазутчик. Особенно не хотелось верить в это штабс-капитану Лико, который знал, что это будет последний бой гарнизона.
Ночь с 21-го на 22-ое марта 1840-го года выдалась особенно тёмной. На море бушевал шторм, поэтому надеяться, что случайный корабль Черноморского флота заметит в момент боя трагическое положение форта и сможет оказать помощь артиллерийским огнём, было невозможно.
Наконец, темноту долины разрезало пламя костров. Горец, предупредивший форт о скором нападении, на этот раз сдержал слово. Часовые мигом сообщили об этом командиру. Штабс-капитан Николай Александрович Лико с обречённой сосредоточенностью переоделся в заранее подготовленное чистое бельё и, как и все офицеры, надел самый нарядный свой мундир. Верно, чтобы достойнее встретить костлявую барышню с косой. Солдаты, перекрестившись, начали занимать назначенные места.
3-я рота Черноморского линейного батальона заняла места на фасе укрепления, обращённом в сторону реки Тешебс (в источниках чаще говорится, что эта сторона была обращена в сторону реки Пшада и Джубскому/Джубгскому ущелью). На противоположном фасе, обращённом на реку Вулан, стала 2-ая рота «линейцев». На бруствере северной стороны укрепления, направленном вглубь долины, стали 9-я рота Тенгинского полка и 6-я рота Навагинского полка. «Тенгинцы» стояли с западной стороны, а «навагинцы» с восточной. Также командующий отвёл небольшой резерв в 40 штыков Навагинского полка, который расположился между гауптвахтой, цейхгаузом и пороховым погребом. Все орудия зарядили картечью, и началось напряжённое ожидание рассвета.
Первые отблески зари подтвердили самые трагические ожидания гарнизона. Горы буквально почернели от неприятельского войска. Немногие оставшиеся в живых позже показали, что черкесов было не менее 10-11 тысяч. Как только вся эта армада двинулась в сторону укрепления и подошла на расстояние пушечного выстрела, укрепление ощетинилось орудийными залпами. Сотни горцев упали замертво, словно целый людской слой скосила невидимая коса. Но черкесы словно не заметили потерь и с гиканьем бросились на стены форта.
Картина Франца Рубо "Штурм черкесами Михайловского укрепления"
Одно из орудий артиллеристы повернули так, чтобы держать зону обстрела вдоль рва укрепления. Когда горцы достигли этой зоны обстрела, орудийный огонь за считанные минуты скрыл ров под трупами врага. Но и это не остановило горцев. Неприятель, цепляясь крючьями за бойницы, по лестницам начал взбираться на бруствер восточной стороны укрепления. Именно здесь завязался отчаянный рукопашный бой.
Несколько раз «линейцы» с подоспевшими на место основного удара «тенгинцами» и «навагинцами» опрокидывали горцев с гребня крепостного вала. Но подавляющее численное превосходство противника сразу стало ощутимо. Наконец, увидев бессмысленность своих атак, черкесы решили было отступить.
И тут произошёл примечательный случай. Не секрет, что в современной историографии сплочённость и самоотверженность черкесов порой искусственно гиперболизируют, а их лидеров наделяют качествами, которыми многие из них не обладали в принципе, представляя этих феодалов чуть ли не демократами. Так вот, отступающие пешие горцы, поняв, что такой штурм станет Пирровой победой, и то в лучшем случае, угодили под копыта и шашки… собственной конницы. Изрубив десятки своих «малодушных» собратьев, конница всё же заставила их вернуться к штурму форта.
В итоге на позиции хлынула такая волна неприятеля, что оставшиеся в живых после первой череды попыток штурма бойцы 3-го Черноморского линейного батальона были буквально опрокинуты со своих боевых позиций. Джубская батарея пала. Подпоручик Краумзгольд с криком «не робеть» бросился вернуть потерянные позиции, но неудачно. Офицер был ранен и скончался в плену без медицинской помощи.
Вскоре гарнизон оказался разделён противником на две части. С одной стороны дралась 9-я рота Тенгинского полка, а с другой стороны сражались 6-я рота «навагинцев» и 2-я рота «линейцев». При этом основной бой завязался именно на позициях «навагинцев» и «линейцев», находящихся рядом с пороховым погребом и гауптвахтой. Именно здесь нашим воинам приходилось сдерживать неукротимый натиск черкесских панцирников (тяжёлая конница). Боем с панцирниками руководил сам Николай Константинович Лико. На протяжении нескольких часов израненный командир продолжал отдавать приказы, несмотря на то, что из рваной раны на левой брови кровь застилала глаза, а кость правой ноги чуть выше ступни была раздроблена. Таким и запомнили своего командующего солдаты – Лико в одной руке сжимал кинжал, а передвигался опираясь на шашку.
Панцирники Кавказа
Внезапно из толпы неприятеля вышел ухмыляющийся лазутчик, который недавно предупредил укрепление о той лавине, что на него движется. Лазутчик предложил добровольно сдаться. Штабс-капитан Лико, поражённый таким коварством, прокричал приказ: «Ребята, убейте его! Русские не сдаются!» Двурушника мигом пристрелили, что озлобило бойцов врага.
Уже несколько часов шла неравная битва, и силы наших бойцов стремительно таяли, несмотря на отчаянное сопротивление. Так, рядовой Тенгинского полка Александр Фёдоров, оказавшись в полном одиночестве, вжался в угол бруствера и штыком так долго отбивался от целого десятка горцев, что последние решили, что перед ними сам комендант укрепления. Его удалось взять в плен лишь почти час спустя, когда храбрец оказался вовсе без сил.
Офицеры были перебиты, и командование отошло к нижним чинам, ружья после многочасовой стрельбы было просто невозможно взять в руки – настолько они раскалились. Заполыхали больница, в которой на тот момент находились до ста человек, и казарма 3-ей роты Черноморского батальона. В итоге почти все пациенты больницы были убиты, ведь оборонять её уже было почти некому.
К десяти утра почти вся территория Михайловского укрепления перешла под контроль черкесов. Однако в районе порохового погреба и гауптвахты продолжал идти ожесточённый бой. Более того, горстка «тенгинцев» оставшаяся на крепостном валу в момент, когда форт наводнили противники, оборотила орудия внутрь укрепления и нескольким залпами превратила Михайловское в огромную кровавую могилу. Как ни странно, но подгоняемые, видимо, голодом горцы в массе своей бросились грабить укрепление, банально красть провиант, личные вещи и так далее. Поэтому, когда наши бойцы расстреливали противника, порой возникала сюрреалистическая картина, т.к. последнему, казалось, это было безразлично.
Картина Генриха Гриневского
Однако такая безумная беспечность могла быть объяснена и другим фактором. Уже после битвы лазутчики сообщали полковнику Григорию Филипсону, что множество горцев, атаковавших Михайловское, были… пьяны в дым. За некоторое время до этого эти «бравые» воины, захватившие Лазаревский и Вельяминовский форты, разжились в погребах укреплений спиртом, который, верно, и выпили «для храбрости».
Наступали последние часы боя. Вот как их описывал чудом выживший рядовой Тенгинского полка Сидор Гуртовой:
По наблюдениям другого участника сражения в Михайловском укреплении, Юзефа (Иосифа) Мирославского, который принял командование одним из разрозненных отрядов внутри форта, только в драке уже в самом укреплении наши воины перебили не менее 3-х тысяч черкесов. Вот как он описывал дикий кровавый бой 22 марта:
Так настал трагичный и торжественный момент Архипа Осипова. В обороняемом редуте Лико осталось несколько десятков человек, поэтому израненный штабс-капитан подозвал Архипа Осипова и сказал, верно, последние свои слова: «Делай своё дело».
Тут следует сделать небольшое уточняющее отступление. На одной из картин Александра Козлова, описывающих подвиг Осипова, можно заметить фигуру монаха, ступающего следом за героем. Часто это считают художественно-драматическим допущением, связанным с влиянием церкви. Но это мнение неверно.
Картина Александра Козлова
В каждом гарнизоне в то время присутствовал священник, чтобы нести духовную службу. Десятки священнослужителей сложили голову во время боевых действий или из-за болезней, пытаясь как-либо утешить оказавшихся оторванными от родных мест бойцов. В Михайловском укреплении службу нёс иеромонах Маркел. Именно он следовал за Осиповым в епитрахили и с крестом, чтобы герой перед своей кончиной получил благословение и по традиции мог поцеловать крест.
Архип Осипов взял в руки гранату, сорвал пластырь и, взяв в другую руку подожжённый фитиль, направился к пороховому погребу, бросив на прощанье: «Пойду, сделаю память». Часть пути Архипу расчистили штыками немногие защитники укрепления. Как только Архип выкрикнул «Пора, братцы! Кто останется жив, помните моё дело!» и скрылся в погребе, отряд бросился в сторону Морской батареи (последний чистый от противника оборонительный пункт). Примерно в 10:30 утра 22 марта грянул чудовищный взрыв, затмивший дневной свет над всей Вуланской долиной на несколько минут.
Увидев жуткую картину разлетающихся обрубков тел, адского пламени и чёрной, как смоль, земли, горцы вдруг ринулись врассыпную. Несколько минут неприятелю потребовалось, чтобы очнуться. Позже большую часть тел так никто обнаружить не смог. Горцы прозвали само место Михайловского укрепления «проклятым». К тому же после битвы ничем поживиться неприятель не смог – склады с провиантом и спиртом были сожжены, цейхгауз, соседствовавший с пороховым погребом, стёрло с лица земли.
Однако мало кому известно, что даже после такого взрыва черкесы вдруг обнаружили, что русские всё ещё в крепости в районе Морского бастиона. И наши воины продолжали отчаянно отстреливаться. Лишь в два часа дня 22 марта последних защитников Михайловского форта удалось взять в плен. На них уже не было живого места. Израненные бойцы были более не способны броситься в штыки, а боеприпасов не было. Так кончилась оборона Михайловского укрепления. По самым скромным цифрам, гарнизон форта, составлявший не более 500 человек, включая больных, унёс жизни от 2 до 3 и более тысяч вражеских воинов.
Ночь с 21-го на 22-ое марта 1840-го года выдалась особенно тёмной. На море бушевал шторм, поэтому надеяться, что случайный корабль Черноморского флота заметит в момент боя трагическое положение форта и сможет оказать помощь артиллерийским огнём, было невозможно.
Наконец, темноту долины разрезало пламя костров. Горец, предупредивший форт о скором нападении, на этот раз сдержал слово. Часовые мигом сообщили об этом командиру. Штабс-капитан Николай Александрович Лико с обречённой сосредоточенностью переоделся в заранее подготовленное чистое бельё и, как и все офицеры, надел самый нарядный свой мундир. Верно, чтобы достойнее встретить костлявую барышню с косой. Солдаты, перекрестившись, начали занимать назначенные места.
3-я рота Черноморского линейного батальона заняла места на фасе укрепления, обращённом в сторону реки Тешебс (в источниках чаще говорится, что эта сторона была обращена в сторону реки Пшада и Джубскому/Джубгскому ущелью). На противоположном фасе, обращённом на реку Вулан, стала 2-ая рота «линейцев». На бруствере северной стороны укрепления, направленном вглубь долины, стали 9-я рота Тенгинского полка и 6-я рота Навагинского полка. «Тенгинцы» стояли с западной стороны, а «навагинцы» с восточной. Также командующий отвёл небольшой резерв в 40 штыков Навагинского полка, который расположился между гауптвахтой, цейхгаузом и пороховым погребом. Все орудия зарядили картечью, и началось напряжённое ожидание рассвета.
Первые отблески зари подтвердили самые трагические ожидания гарнизона. Горы буквально почернели от неприятельского войска. Немногие оставшиеся в живых позже показали, что черкесов было не менее 10-11 тысяч. Как только вся эта армада двинулась в сторону укрепления и подошла на расстояние пушечного выстрела, укрепление ощетинилось орудийными залпами. Сотни горцев упали замертво, словно целый людской слой скосила невидимая коса. Но черкесы словно не заметили потерь и с гиканьем бросились на стены форта.
Картина Франца Рубо "Штурм черкесами Михайловского укрепления"
Одно из орудий артиллеристы повернули так, чтобы держать зону обстрела вдоль рва укрепления. Когда горцы достигли этой зоны обстрела, орудийный огонь за считанные минуты скрыл ров под трупами врага. Но и это не остановило горцев. Неприятель, цепляясь крючьями за бойницы, по лестницам начал взбираться на бруствер восточной стороны укрепления. Именно здесь завязался отчаянный рукопашный бой.
Несколько раз «линейцы» с подоспевшими на место основного удара «тенгинцами» и «навагинцами» опрокидывали горцев с гребня крепостного вала. Но подавляющее численное превосходство противника сразу стало ощутимо. Наконец, увидев бессмысленность своих атак, черкесы решили было отступить.
И тут произошёл примечательный случай. Не секрет, что в современной историографии сплочённость и самоотверженность черкесов порой искусственно гиперболизируют, а их лидеров наделяют качествами, которыми многие из них не обладали в принципе, представляя этих феодалов чуть ли не демократами. Так вот, отступающие пешие горцы, поняв, что такой штурм станет Пирровой победой, и то в лучшем случае, угодили под копыта и шашки… собственной конницы. Изрубив десятки своих «малодушных» собратьев, конница всё же заставила их вернуться к штурму форта.
В итоге на позиции хлынула такая волна неприятеля, что оставшиеся в живых после первой череды попыток штурма бойцы 3-го Черноморского линейного батальона были буквально опрокинуты со своих боевых позиций. Джубская батарея пала. Подпоручик Краумзгольд с криком «не робеть» бросился вернуть потерянные позиции, но неудачно. Офицер был ранен и скончался в плену без медицинской помощи.
Вскоре гарнизон оказался разделён противником на две части. С одной стороны дралась 9-я рота Тенгинского полка, а с другой стороны сражались 6-я рота «навагинцев» и 2-я рота «линейцев». При этом основной бой завязался именно на позициях «навагинцев» и «линейцев», находящихся рядом с пороховым погребом и гауптвахтой. Именно здесь нашим воинам приходилось сдерживать неукротимый натиск черкесских панцирников (тяжёлая конница). Боем с панцирниками руководил сам Николай Константинович Лико. На протяжении нескольких часов израненный командир продолжал отдавать приказы, несмотря на то, что из рваной раны на левой брови кровь застилала глаза, а кость правой ноги чуть выше ступни была раздроблена. Таким и запомнили своего командующего солдаты – Лико в одной руке сжимал кинжал, а передвигался опираясь на шашку.
Панцирники Кавказа
Внезапно из толпы неприятеля вышел ухмыляющийся лазутчик, который недавно предупредил укрепление о той лавине, что на него движется. Лазутчик предложил добровольно сдаться. Штабс-капитан Лико, поражённый таким коварством, прокричал приказ: «Ребята, убейте его! Русские не сдаются!» Двурушника мигом пристрелили, что озлобило бойцов врага.
Уже несколько часов шла неравная битва, и силы наших бойцов стремительно таяли, несмотря на отчаянное сопротивление. Так, рядовой Тенгинского полка Александр Фёдоров, оказавшись в полном одиночестве, вжался в угол бруствера и штыком так долго отбивался от целого десятка горцев, что последние решили, что перед ними сам комендант укрепления. Его удалось взять в плен лишь почти час спустя, когда храбрец оказался вовсе без сил.
Офицеры были перебиты, и командование отошло к нижним чинам, ружья после многочасовой стрельбы было просто невозможно взять в руки – настолько они раскалились. Заполыхали больница, в которой на тот момент находились до ста человек, и казарма 3-ей роты Черноморского батальона. В итоге почти все пациенты больницы были убиты, ведь оборонять её уже было почти некому.
К десяти утра почти вся территория Михайловского укрепления перешла под контроль черкесов. Однако в районе порохового погреба и гауптвахты продолжал идти ожесточённый бой. Более того, горстка «тенгинцев» оставшаяся на крепостном валу в момент, когда форт наводнили противники, оборотила орудия внутрь укрепления и нескольким залпами превратила Михайловское в огромную кровавую могилу. Как ни странно, но подгоняемые, видимо, голодом горцы в массе своей бросились грабить укрепление, банально красть провиант, личные вещи и так далее. Поэтому, когда наши бойцы расстреливали противника, порой возникала сюрреалистическая картина, т.к. последнему, казалось, это было безразлично.
Картина Генриха Гриневского
Однако такая безумная беспечность могла быть объяснена и другим фактором. Уже после битвы лазутчики сообщали полковнику Григорию Филипсону, что множество горцев, атаковавших Михайловское, были… пьяны в дым. За некоторое время до этого эти «бравые» воины, захватившие Лазаревский и Вельяминовский форты, разжились в погребах укреплений спиртом, который, верно, и выпили «для храбрости».
Наступали последние часы боя. Вот как их описывал чудом выживший рядовой Тенгинского полка Сидор Гуртовой:
«В 10 часов человек пятнадцать 9-ой роты Тенгинского пехотного полка с Богатырской батареи примкнули к нам; пороховой погреб был уже окружён густой массой неприятеля, рубили двери, раскрывали крышу и разбивали стены».
По наблюдениям другого участника сражения в Михайловском укреплении, Юзефа (Иосифа) Мирославского, который принял командование одним из разрозненных отрядов внутри форта, только в драке уже в самом укреплении наши воины перебили не менее 3-х тысяч черкесов. Вот как он описывал дикий кровавый бой 22 марта:
«После того как горцы бросились за добычею по крепости… стоявшие на стенах воинские чины начали бить из орудия картечью в крепость… Мы ослабели силою и, по недостатку патронов и снарядов пушечных, бросились наперебой через крепость мимо порохового погреба, где уже находилось горцев несколько человек, где мы их некоторых подняли на штыки, а других прогнали и отбили двери».
Так настал трагичный и торжественный момент Архипа Осипова. В обороняемом редуте Лико осталось несколько десятков человек, поэтому израненный штабс-капитан подозвал Архипа Осипова и сказал, верно, последние свои слова: «Делай своё дело».
Тут следует сделать небольшое уточняющее отступление. На одной из картин Александра Козлова, описывающих подвиг Осипова, можно заметить фигуру монаха, ступающего следом за героем. Часто это считают художественно-драматическим допущением, связанным с влиянием церкви. Но это мнение неверно.
Картина Александра Козлова
В каждом гарнизоне в то время присутствовал священник, чтобы нести духовную службу. Десятки священнослужителей сложили голову во время боевых действий или из-за болезней, пытаясь как-либо утешить оказавшихся оторванными от родных мест бойцов. В Михайловском укреплении службу нёс иеромонах Маркел. Именно он следовал за Осиповым в епитрахили и с крестом, чтобы герой перед своей кончиной получил благословение и по традиции мог поцеловать крест.
Архип Осипов взял в руки гранату, сорвал пластырь и, взяв в другую руку подожжённый фитиль, направился к пороховому погребу, бросив на прощанье: «Пойду, сделаю память». Часть пути Архипу расчистили штыками немногие защитники укрепления. Как только Архип выкрикнул «Пора, братцы! Кто останется жив, помните моё дело!» и скрылся в погребе, отряд бросился в сторону Морской батареи (последний чистый от противника оборонительный пункт). Примерно в 10:30 утра 22 марта грянул чудовищный взрыв, затмивший дневной свет над всей Вуланской долиной на несколько минут.
Увидев жуткую картину разлетающихся обрубков тел, адского пламени и чёрной, как смоль, земли, горцы вдруг ринулись врассыпную. Несколько минут неприятелю потребовалось, чтобы очнуться. Позже большую часть тел так никто обнаружить не смог. Горцы прозвали само место Михайловского укрепления «проклятым». К тому же после битвы ничем поживиться неприятель не смог – склады с провиантом и спиртом были сожжены, цейхгауз, соседствовавший с пороховым погребом, стёрло с лица земли.
Однако мало кому известно, что даже после такого взрыва черкесы вдруг обнаружили, что русские всё ещё в крепости в районе Морского бастиона. И наши воины продолжали отчаянно отстреливаться. Лишь в два часа дня 22 марта последних защитников Михайловского форта удалось взять в плен. На них уже не было живого места. Израненные бойцы были более не способны броситься в штыки, а боеприпасов не было. Так кончилась оборона Михайловского укрепления. По самым скромным цифрам, гарнизон форта, составлявший не более 500 человек, включая больных, унёс жизни от 2 до 3 и более тысяч вражеских воинов.
Свежие комментарии